Волчья хватка - Страница 16


К оглавлению

16

Оставив гостей, Ражный вечером сходил на вабу, потрубил в ламповое стекло голосом волчицы, и матёрый отозвался почти мгновенно, причём в районе логова. Это вселило надежду: если за ночь не уйдут, то рано утром можно расставить стрелков по лазам и тропам и взять волков на вабу.

Возвращаясь в сумерках из леса, неподалёку от базы на старом просёлке он встретил человека в современных американских джинсах и белой рубахе навыпуск, перетянутой широким кожаным поясом с серебряными бляхами.

У Ражного тоже была такая рубаха и пояс, хранящиеся после смерти отца в его сундуке.

Это был соперник, давно ожидаемый и пришедший все-таки неожиданно…

— Здравствуй, Ражный, — сказал он и подал руку. — Я Колеватый.

— Здорово, Колеватый, — и сразу же отметил, что поединщик серьёзный, сильный и лишь немного обеспокоенный, отчего и пытается давить психологически с первого прикосновения к сопернику — чуть крепче, чем полагается, сжал руку.

— Когда и где? — спросил пришедший араке.

— В моей вотчине, — уклонился от прямого ответа Ражный. — Но сейчас связан гостями, поляки приехали на волчье логово. Завтра к вечеру уберутся. Встретимся здесь же и обговорим условия.

— Добро, — согласился тот. — Прими дар, вотчинник! Жеребчика тебе привёл!

За поворотом просёлка стоял новенький дизельный джип «нисан-тирана»…

Ражный внутренне собрался, будто в боевую стойку встал: судя по такому дару, схватка для Колеватого была решающей. И сразу же возникло много вопросов, а один будто спицей проколол сознание: почему Пересвет определил в противники опытному, не раз бывавшему на ристалищах поединщику его, ещё только затевающего Пир — первую в жизни схватку?

И ответ находился двоякий: или боярый муж считает, что коль Ражный — внук Ерофея, то способен одолеть Колеватого, или не забыл дерзости его и потешного поединка в Валдайском Урочище и теперь решил наказать, поставить на место.

Потом нашлось ещё одно предположение: калики говорили, будто Ослаб или его опричина пытаются взять в руки слишком самостоятельных вотчинников и давят на Пересвета, чтоб тот выставлял против пирующих хозяев Урочищ таких поединщиков, которые в два счета уложат молодого аракса. Да ещё на собственной земле…

Сам Ослаб был из вольных и, по словам сирых, не благоволил к вотчинникам…

От даров отказываться было не принято, впрочем, как и обсуждать достоинствами недостатки. Мало того, принимать их следовало без всякого выражения чувств, дабы соперник не мог понять, что он означает для вотчинника. А Колеватый незаметно и пристально, словно скальпелем, вскрывал глазами Ражного, намереваясь заглянуть внутрь…

— Благодарствую, — по обряду сказал Ражный и добавил от себя, прямо взглянув сопернику в глаза. — Отдарюсь после Поруки!

— Ты сначала получи эту Поруку! — усмехнулся тот. — А дар я приму!

До поединка вне ристалища им можно было прикасаться друг к другу, лишь здороваясь за руку, но Колеватый хотел было хлопнуть его по плечу — так, дружески, по обыкновенной в мирской жизни привычке — Ражный увернулся в последний миг. Мощная десница соперника похлопала воздух.

— Ну что? Расходимся, гость дорогой? — спросил Ражный, направляясь к джипу.

— Да рано ещё… Покажи Рощу. Если недалече… Колеватый хитрил или рассчитывал на простоту своего соперника: заранее показать дубовое Урочище — обеспечить ему половину победы. Он там дневать и ночевать будет, он там всю землю руками ощупает, сквозь пальцы пропустит, каждое дерево обнимет и обласкает…

— А ты не спеши. — Ражный валял дурака. — Я ещё там не прибрался. Провожу поляков, возьму грабельки, метёлку с совком, жёлуди смету, чтоб спину не давили…

Тот все понял, но никак не выразил своих чувств, лишь добро усмехнулся и пожал могучими плечами.

— Как хочешь, я во времени не ограничен. Ты вотчинник, а потому — как скажешь.

— Тогда завтра увидимся, — теперь Ражный подал ему руку. — Кстати, как с ночлегом?

— В город вернусь, в гостиницу, — просто ответил Колеватый. — Меня машина ждёт, тут недалеко, на дороге.

Вольный араке снял пояс, рубаху, спрятал все в сумку и переоделся в майку и джинсовую куртку.

— Ну, будь здоров! — махнул рукой и подался восвояси.

Ражный поднёс ламповое стекло к губам и провабил ему вслед матёрым зверем. Поединщик даже на мгновение не приостановил шага — не то что не обернулся; его невозмутимость и спокойствие говорили о главном — Колеватый был крепким на рану, как бронированный старый кабан…

Утром капризные поляки вообще отказались ходить по земле, кивая на своего товарища с порванными связками голеностопного сустава, и заявили, что охотиться станут только с вертолёта. И тогда Ражный решил подстраховаться, уйти к логову до рассвета и там взять волка на вабу, ну а с волчицей и прибылыми уж как получится. Так будет скорее и надёжнее, ибо поединщик ждёт, хотя и говорит, что во времени не ограничен. Кто его знает, вдруг примет отсрочки и оттяжки во времени за психологическое давление и сам начнёт давить.

А до поединка Ражному действительно нужно было «прибраться» — закончить все текущие дела, снять всякое стороннее давление в виде забот и хлопот и внутренне сосредоточиться только на предстоящем поединке. Так что он составил мысленный график, расставив свои дела в строгую очерёдность.

Первым пунктом значилось взять матёрого, вторым — освободиться от польских охотников и только третьим — наказать Кудеяра. Начало и конец у этого плана довольно легко соединялись, и, отправляясь на логово, он рассчитывал убить двух зайцев, прихватив с собой приблудного раба, тайно живущего на базе.

16