Волчья хватка - Страница 141

141

Волк почему-то заскулил, словно хотел предупредить или отозвать его, однако сигнал этот прозвучал поздно — рука сама выбила дробь по стеклу.

В комнате послышался шорох, скрип половиц, тлеющая свеча, несомая невидимой рукой, медленно двинулась к окну. Ражный отошёл в темноту, туда, где скулил волк, однако его уже не было. Огонёк приблизился к стеклу, радужно отразился в нем и вместе с отворёнными створками вырвался наружу. — Кто здесь?..

Он увидел полуосвещённый профиль её лица и ощутил поток тепла, маревом вытекающий из окна. Щемящие воспоминания Пира Радости — сумасшедшая скачка на лошадях, её сине-белый плащ, летящий по ветру, ледяная вода затаённого лесного озера — все встало так ярко, что помимо воли Ражный сделал шаг вперёд, но в следующее мгновение горьким комом, словно изжога, выкатился и замутил сознание образ мирской девственницы Мили.

Он не готов был к встрече с суженой… Через минуту окно закрылось, свеча потухла и все погрузилось в мрак. Ражный ушёл к старому забору, сказал тихо:

— Пойдём, Молчун…

Показалось, он откликнулся где-то на территории турбазы — негромкий скулящий голос волка слышался явственно, и Ражный, перебравшись через островерхую решётку, позвал ещё раз. Странно, однако Молчун на сей раз отозвался от дома Гайдамака и не бежал на голос вожака, как было всегда, а словно призывал к себе. Карабкаться назад через изгородь он не стал — разогнул прутья и протиснулся в дыру. На некотором отдалении он обошёл дом вокруг, выбрался за обветшавший забор, оставшийся от пионерского лагеря, и там уже позвал громче, не слыша, а чувствуя, что во всем обозримом пространстве волка нет.

Было подозрение, что он все-таки забрался на территорию туристического комплекса, где мог перепугать людей или, хуже того, попасть на глаза охране, которая здесь наверняка с оружием. Ражный вернулся к решётке, отыскал дыру, но едва пролез в неё, как услышал шепелявый, но грозный сторожевой свист.

От белеющих в темноте конюшен к нему шёл Гайдамак.

Семь прошедших лет никак уже не отмечались на лице инока давно окаменевшем и превратившемся в старческую маску.

— Здравствуй, инок, — сухо произнёс Ражный. — Я внук Ерофея…

— Да узнал, — откашлявшись, прогудел Гайдамак. — По голосу узнал… Кого звал-то?

— Ты волка не видел?

— Вон там что-то в кустах шевелилось, — инок указал крючковатым пальцем. — Может, волк, а может, человек… Но ты же не за волком сюда пришёл?

Ражный отмолчался, всматриваясь в кусты. Гайдамак напирать не стал, но уязвил с другой стороны.

— Слыхал я, со Скифом сходился на ристалище?

— Было дело…

— Что это боярин молодых араксов с иноками сводить начал? — будто бы осудил Гайдамак. — Воля, конечно, его, да ведь не по правде так… Но главное, ты в кулачном его взял. И он от такого поражения до сих пор отойти не может, пластом лежит.

Показалось, будто обрадовать хотел инок, однако не заметил интереса и будто подломился.

— Ты прости меня, внук Ерофеев, — сказал, не подымая тяжёлых бровей. — Правнучку лишил судьбы женской и тебя — невесты… Сотни раз выходил на ристалища, таких дошлых поединщиков ломал, таких ретивых бойцов в бараний рог гнул. И чем больше видел ярости в сопернике, тем беспощадней становился… И с тобой так же обошёлся… Обездолил правнучку. Посмотрю на неё — болит сердце… Послушай меня, араке, обиды прежней не держи, пойди к ней. Или был уже?

— Мне завтра в Судной Роще стоять, — в ответ на покаяние признался Ражный.

Гайдамак опустил плечи, ссутулился.

— Невесёлая у тебя дорога нынче… А знаешь, за что ответ держать?

— Знаю…

Инок снова показал на кусты.

— Там видел волка… Думал, собака такая, ночью-то все кошки серы… Какой-то человек подманил его, взял на поводок и увёл.

— Не может быть! — вырвалось у Ражного.

— Да как не может?.. Может.

Ражного внезапно осенило: Молчуна приманил Герой! Никто больше не смог бы увести его за собой.

Презрев дороги, Ражный пошёл через леса, напрямую к строящемуся газопроводу, и незаметно перешёл на бег. Он не заботился об ориентации и направлении, зная, что миновать траншею с трубами невозможно, в какую бы сторону ни шёл; она, как граница, окружала любое пространство, где жили люди.

Скоро он и в самом деле остановился на берегу рукотворной реки и увидел ярко-жёлтую технику и вспышки электросварки. Витюля приваривал к трубопроводу плеть, только что опущенную в траншею.

Заслоняясь рукой, Ражный приблизился к нему и похлопал по плечу.

— Герой! Где волк?

Тот варил самозабвенно, ничего не чувствовал и не слышал. Пришлось толкнуть сильнее.

— Верни Молчуна, Витюля!

Сварщик упал на колени, но не выпустил держака, и даже дуга не прервалась, выдавая его высокий профессионализм. Тогда Ражный рванул его за робу, сдёрнул маску с лица.

— Где волк?

На чёрной, закопчённой физиономии возникла смесь ярости и недоумения.

— Да пошёл ты!..

Он был очень похож на Героя…

— Погоди, а где же Витюля?

— Какой Витюля?

— Герой!

— Отвали со своим Героем! Не мешай работать!

И вновь зажёг сварочную дугу.

Ражный отошёл в сторону, проморгался от схваченных «зайцев» и заметил ещё одно зарево. Прыгая по трубам, он добрался до сварщика и без всяких сорвал с него маску. На красной и хорошо подкопчённой роже возникло недоумение.

— Верни Молчуна! Башку оторву! И этот был невыносимо похож на Героя, но разинул чёрный рот и заорал:

— Тебе чего, мужик?! Не видишь, на рекорд иду?! Ходят тут, бездельники!..

141